Форум

Надвигалась гроза

Автор Dara

Скрытый текст

Как и обещал (а никто не воспротивился), выкладываю еще один рассказ Дары. Для ознакомления).

Аргоз отчётливо чувствовал её. В воздухе не пахло ни озоном, ни духотой, как это обычно случается перед бурей, небо было светлое как морская пенка, но гром гремел. Перебираясь с камня на камень, запрокинув голову, мальчик наблюдал, как там, так высоко, что даже облака не достают, разверзается самая страшная гроза в его жизни. Самая.
Послышался страшный грохот, больше напоминающий сходящую лавину, нежели куда более привычный, ласково-мурчащий рёв. Шею заломило, когда мальчик резко вскинулся и заметил прямо над собой, за белой пеной облаков две стремительные тени. Толкнутые мощным крылом, они мучнисто осыпались, поплыли в сторону и Аргоз наконец увидел их, кого так безуспешно пытался догнать.
Драконов.
Они спикировали сверху, и если бы в лёгких осталось хоть немного воздуха, а сердце не колотилось где-то в горле, Аргоз бы закричал. Громадный, тёмно-бордовый дракон вывернул плечевой сустав, и, поймав в крыло ветер, снова взмыл, подкинутый сопротивлением воздуха. Повернулась змееподобная длинная шея, он раскрыл пасть и мальчик, моментально догадавшись, что сейчас произойдёт, инстинктивно присел. А небо взорвалось потоком ослепительного, горячего как само солнце, огня, под ноги посыпались жуткие, калено-красные искры. Будь под ногами не камень, а трава… Аргоз замер, не веря своим глазам, и чувствуя, как где-то глубоко внутри бешено дрожит натянутая до предела струна. Неужели всё настолько… Да где же она?!
Голубоватой юркой змейкой она вынырнула откуда-то из-под чешуйчатого, посеревшего от осыпавшегося пепла, живота — пронзительный поток злобы и ярости, крутанулась в воздухе, издала пронзительный клич, куда более высокий и полногрудный. Аргоз отчётливо увидел, как она с силой врезалась когтями задних лап в мягкие чешуйки под низом живота. Теми самыми, которые шутя вспарывают шкуру самого крупного буйвола. Валуны мелко окропило, и в воздухе отчётливо пахнуло железом. Сукровица. Драконья сукровица.
От нового крика заложило уши.
— Отец! — завизжал Аргоз, снова вскакивая, отталкиваясь от камня и следуя по земле за драконами, которые начали отдаляться. Бордовый раскинул мощные крылья и теперь стремительно нагонял некогда любимую жену, которая, поджимая опалённое крыло, удирала неровными петлями — Папа! Мамочка!
Сапфировая дракониха, уходя от погони, спикировала вниз. Более лёгкая, она была куда более юркой, но Аргоз знал, что если она хоть немного ошибётся… Драконы столкнулись, и каменная чешуя снова глухо заскрежетала, разносясь невыносимым шумом. Аргоз зажал уши, а потом руки как-то сами собой переместились на мокрое, липкое лицо. Он на секунду зажмурился и вовремя — его снова окатило жёстким, удушающим жаром.
— Великая Богиня Антанта, Великий Бог Шаолон, де Сара, шо ра ми — зашептал мальчик, прикрывая голову руками. Слова молитвы перемежались сухими всхлипами — Же Ра до ми нор, Великий Це Хаорон, Боге да Лора, молю, усмирите гнев, затушите злобу, как горит солома от искры, так горят сердца Аргаона и Гомары, но как ливень тушит пожар, так утихает ярость…
Дочитать он не успел, потому что в небе снова раздался рев, теперь больше похожий на человеческий вопль. Аргоз вскинулся и увидел, как на самом пике, внутри обжигающего круга солнца, сплетаются и бьются два до боли, до ужаса знакомых силуэта. Как врезаются, впиваются в живое тело длинные шипованные хвосты, и рассыпаются, сыпятся и сыпятся и сыпятся бесконечные багровые искры. Из-за бьющего в глаза света было невозможно разобраться кто из них кто, но мальчишке показалось, что он видит, как сходятся, сплетаются длинные жилистые шеи, как вздуваются на спине мышцы…
— Не надо!!! — закричал он, мигом забывая и про молитвы и про злых богов, не желающих его слышать и попытался слезть с камней. Скорее, догнать, добежать… И почему у него до сих пор нет крыльев…?! Отец! Мама!!!
Бордовый дракон повернул голову и потянул, заставляя самку выгибаться под неестественным углом. Она рванулась, вывернулась и выдохнула ему прямо в глаза сноп огненных языков.
Сплетенный клубок чешуйчатых тел начал терять высоту.
Они падали. Сначала казалось что медленно, но чем ниже, тем стремительнее, и, кувыркаясь в воздухе, свирепой яростью не давали друг другу расправить крылья. Земля жадно разверзла острые скалистые пики, дожидаясь своей добычи.
И тогда Аргоз впервые заревел. Не как ревут мальчики, размазывая сопли по лицу, но как ревут драконы, когда у них отбирают сердце. Присел, вцепившись в камни в миг, проступившими когтями, гибкий хвост врезался в скалу, оставив на ней две детские, мягкие чешуйки и острой иглой по звенящему пространству разнёс свой крик. И горы его подхватили.
Где-то далеко наверху драконы, наконец, расцепились.

Он обернулся. Он все ещё не понял как, и даже не верил, потому что как только крик стих, хвост свернулся дугой и исчез, морда сплющилась и втянулась в лицо. Только на булыжнике осталось две мягкие, как перепонки, с кровавой каемкой, иссиня-черные чешуйки. И Аргоз тупо на них смотрел, не испытывая ни страха, ни радости. Как он мечтал об этом! Когда-то. Приставал к родителям с расспросами, трогал свои детские пальчики, ожидая, когда же наконец они превратятся в мощные, жилистые, стальные лапы с россыпью блестящих капелек сукровицы, выступивших на поврежденной от первого перевоплощения коже. А теперь он видел первое доказательство своего взросления и не чувствовал ничего, кроме едкой пустоты.
Оттерев лицо, Аргоз неловко посмотрел наверх. Мама быстро удалялась, поджав под себя одну заднюю лапу, отец кружил, медленно опускаясь вниз. Правое крыло у него было надорвано, и Аргоз драконьим зрением разглядел повисшую тряпочку мембран и снова капельки драгоценной, редкой, драконьей сукровицы, стекающей в пожухшую траву.
Аргаон посмотрел на сына, но не приблизился, только свернулся твердым жилистым клубком, оставив раскрытым повреждённое крыло. Из неровных пещер ноздрей то и дело вырывался густой черный дым.
Аргоз снова взглянул на чешуйки и ему захотелось плакать.

Сдернутая чешуя саднила. Ощущение было незнакомым, потому что как оказалось даже так, не воплотившись, Аргоз всё равно чувствовал боль в призрачном хвосте. И от этих невидимых ссадин в лёгких защемило так, что он глухо заскулил. Воплощение было ненавистно, потому что мальчишка всё ещё помнил, что послужило его причиной. Драконы. Д.р.а.к.о.н.ы. Те, которые вспарывают друг другу животы и ломают шеи. И он один из них.
— Что ты от них хочешь? — спросила Сорана равнодушно. Но Аргоз, следя за её быстрыми пальцами, расшивающими жемчугом нарядный манжет, заметил, как они подрагивают — Вы звери. Древние, как наш мир, мудрые, вершина эволюции, но все-таки животные. А животные подчиняются инстинктам.
Мальчик приподнял голову. Слёз не было, но что-то душило в районе горла и мешало, как содранная на хвосте чешуя. Опаленное лицо все ещё горело.
— Рвать друг друга — это инстинкт? Даже если вы повенчаны древним обрядом? Сорана!
Ведьма отложила шитье.
— Ты, видимо, не понял — сказала она, судорожно вздохнув — Что появилось раньше, курица или яйцо? Драконы или обряды? Инстинкты или разум? Аргоз, сильные не подчиняются законам, они их создают. И нарушают. И создают. За тобой тысячи и тысячи поколений страшных зверей. Тысячу лет назад Вы сжигали села. Триста лет назад до основания разрушили город на юге. Сто лет назад…
Он все это знал. Вечерами, подтаскивала его себе под мощную грудь гибким хвостом, мама шептала ему на ухо о великих предках, веками правящих страной. О воителях, пожелавших их поработить и жестоко за это поплатившихся. О городах, не желающих признавать их власть и о том, как Великий Аргоз, прадед Маленького Аргоза, в одиночку одержал победу. А ещё он вспоминал животное клокотание в горле и две крошечные, черненые чешуйки.
Сорана ещё не знала, что он обернулся. Иначе бы она никогда не осталась рядом. Ему и сейчас казалось, что она бросает на него украдкой взгляды, словно боится, что он вот-вот выпустит из горла лавину раскаленных искр. Сорана…
Прошлым летом они сидели у костра, и у неё загорелся край платья. Ткань вспыхнула как сноп сена, оставив страшные ожоги на ноге. Есть что-то страшнее огня для ведьмы?
Она ничего ему не сказала, но Аргоз прекрасно знал, о чем она думала тогда и думает сейчас. Это дракон её подпалил. Тот, который с черной чешуей.
Мама умеет оборачиваться, поэтому она не боится отца. А Сорана нет. Поэтому, как только она узнает… Она исчезнет. Она растворится в воздухе, уедет туда, где Аргоз её никогда и ни за что не найдет. Сорана… Чёрное платье и россыпь рыжеватых, драгоценных кудрей.
Люди и ведьмы ненавидят драконов за то, что над ними ничего не властно кроме древней драконьей сущности. А драконья сущность — править и убивать. И ничего не способно это поменять. И ничто не способно доказать Соране, что Аргоз не такой. И что он теперь вовсе не желает быть драконом.
Внутри обжигающими волнами катилось пламя. Телу не терпелось опробовать своё новое обличие. Мальчишка чувствовал, как затекли, застыли мембраны в сложенных невидимых крылышках. Он зажмурился и представил, как на раскаленную магму накатывает волна солёной морской воды. Жар немного отступил.
— Никто не способен изменить свою суть — заметила Сорана, откладывая шитьё. Её тёмные глаза смотрели прямо на Аргоза, но ему казалось, что она его не видит. Глядя на него, Сорана видела совсем другое — растерзанные тела и сожженные села — Как я родилась ведьмой, так ты родился драконом. Мне ведьмой и умирать, тебе…
«…драконом жить» — закончил Аргоз. Ни одна ведьма не способна пережить самое древнее существо на земле.
Губы у Сораны были обкусаны. И тогда мальчик понял, что она давным-давно для себя всё решила.
Это тоже было похоже на инстинкт, хотя на самом деле было разумом. Все то, что вытолкнуло его из-за стола, шатнуло и бросило к дальней стенке хижины, где на лавке лежала конная упряжь и потертое седло. И хлыст. Новый упругий хлыст на обыкновенной плетеной ручке. Единственная возможность доказать, убедить, удержать. Сорана…
Она отшатнулась от него так, словно он уже обернулся и теперь не помещался в хижине. Это было уже не в первый раз, но именно сейчас Аргоз почувствовал, как его выворачивает наизнанку от этого невинного жеста. Может быть, потому что теперь, став драконом, впервые ощутил, насколько не напрасен этот страх.
— Держи — мрачно буркнул он, сунув ей хлыст прямо в руки и дергая себя за ворот рубахи. Он торопился, боясь, что не успеет задавить зверя, а если Сорана узнает, она никогда и ни за что не согласится. Но она должна! Должна именно сейчас, чтобы после, узнав, что он уже… Она узнала заодно и то, что в Аргозе преобладает разум. Он не настоящий дракон, он не убийца.
Рубашка полетела на пол, и мальчишка принялся стаскивать штаны. По телу то и дело прокатывалась судорога и он дергался, как в ознобе, старательно избавляясь от всего лишнего. В природе дракона естественность и Аргоз никогда не стеснялся своего тела, в то время как Сорана то и дело куталась, закрывая голые кисти рук и шею. И сейчас пришла ещё одна злая, обидная до боли догадка — это не стыд, это тоже страх. И инстинктивное желание закрыть самое уязвимое место, чтобы ему не захотелось в него вцепиться.
Наконец он выпрямился и впервые взглянул на неё. Сорана была белой, как морская пена.
— Аргоз…
Конечно, она поняла, что он от неё хочет. Руки, вцепившиеся в хлыст, мелко дрожали. И, разумеется, не посмела бы ему этого дать.
Бордовый дракон повернул голову и окатил супругу снопом обжигающего пламени, целясь в морду.
— Пожалуйста, Сорана! — он хотел к ней броситься, но вовремя остановился, заметив, что она готова попятиться. Он пугал её даже в человеческом обличии — Ну что ты хочешь? Ну, хочешь, свяжи меня? У тебя есть верёвка? Цепь? Сорана, я не дракон!
Она колебалась. Она колебалась так долго, что ему показалось, что солнце зашло и снова встало. А потом опустила глаза.
— Хорошо — ответила она едва слышно.

В конюшне было холодно, и Аргоза попеременно прошибал то холодный, то горячий пот. Это новое, драконье, что он теперь в себе возненавидел, то и дело бросало его болезненный, лихорадочный жар, который буквально душил и от которого сердце заходилось в бешеном ритме. Он напрягался, усилием воли давил это ощущение, загоняя его в самые недра сознания, и тогда тело начинало бить крупной дрожью. Человеческое в нём было неспособно справиться с холодом.
Сорана молча затягивала верёвки. Она теперь казалась ему совсем незнакомой, сосредоточенная, отстраненная, механическая и мальчишка впервые подумал о том, что и для неё всё это нелегко. Это же его Сорана — та самая, которая выходила слепого котёнка прошлой осенью, а ещё сама лечила его, когда он упал на камни в позапрошлом году. Юная, такая красивая…
И с тем в ней было что-то совсем новое. Эти уверенные, размеренные движения, такие, словно она делает это каждый день. Петля на запястьях была затянута профессионально крепко, Аргоз, едва пошевелив кистями, понял, что никогда не выберется из них сам. Если только не обернётся… Запретив себе об этом даже думать, он молча терпел, чувствуя, как ведьма подтягивает его за руки повыше, облекая обнаженное тело в натянутую, тонкую струну. Страха боли не было, только странное, иррациональное любопытство, и даже некая степень восторга, когда животное в нём стало мало помалу затихать. Едва увидев веревку, дракон в груди взбеленился, закрутился клубком, ударил в горло невыносимым жаром, так, что Аргоз выдохнул в воздух облачко чёрного смоляного дыма. Сорана ничего не заметила, и он проглотил второе.
Но разум побеждал. Медленно, по чуть-чуть, он подчинял зверя, принося чувство торжества и уверенности. И чем сильнее Аргоз дрожал, тем сильнее восходила в нём эта радость.
Ему теперь казалось и вполне естественным и то, что Сорана умеет вязать узлы. Она же ведьма! И она, конечно же, бывает на шабашах. А ещё она прямо сейчас идёт ему навстречу, и, соглашаясь на это всё, молча признает саму вероятность того, что Аргоз сможет совладать со своей звериной сутью. Когда всё кончится… может быть она разрешит себя поцеловать?
Губы у неё были полные, мягкие и обкусанные и он невольно подумал, что когда она перестанет бояться, она наверняка перестанет их прикусывать. И будет чаще ему улыбаться. А ещё можно будет, обернувшись драконом, прокатить её на своей чешуйчатой спине…
Закончив с руками, Сорана принялась спутывать ему ноги, хотя в этом не было особенной необходимости. Но Аргоз позволил ей и это, наслаждаясь ощущением её прохладных пальцев на щиколотках и то, как она, украдкой, кротко смотрит на него снизу вверх. Сорана, Сорана, Сорана!
Наконец она отступила.
— Где хлыст? — ему так хотелось ей улыбнуться, сказать, что он любит, любит, любит! Не поверит. Сначала это — Бей, не бойся!
Она неуверенно взглянула на него и так ему была мила эта её неуверенность, сомнение и всё ещё налёт легкого страха, который должен был вот-вот отступить. Ему впервые показалось, что Сорана его тоже любит.
Девушка оглянулась, нашла оставленный на лавке хлыст и зашла ему за спину. Помедлила. Аргоз слышал, как она неровно дышит и переступает с ноги на ногу.
А потом послышался щелчок и спину прижгло. Даже не то слово — прижгло! Казалось что хлыст, направленный меткой рукой¸ врезался в плоть и вспорол её до самых костей, сразу нарушив налёт детской наивности и всплывая в глазах тошнотворными чёрными вспышками. Проглотив крик, мальчишка подтянулся на веревке на согнутых руках, не зная, куда деваться от новой боли и глухо застонал. Но главной была вовсе не эта новая, мучительная, сводящая с ума боль. Дракон, забравшийся в недра создания, взбесился от этой вспышки, заметался в коробке мозга и, забив хвостом, попытался выбраться наружу. Аргоз чувствовал, как он взбешен своей беспомощностью и… нет, вовсе не болью, а тем, что эту боль кто-то посмел ему причинить. В носу обожгло горячим воздухом.
«Вода!» Аргоз представил море. И как он, взрезая крыльями воздух, падает в солёную ледяную воду, а пламя шипит и гаснет. Дракон недовольно заворчал.
Но стоило Соране ударить во второй раз, накрест, как тело снова подбросило, выгнуло, и мальчишка с ужасом почувствовал, что животное рвётся наружу, а по горлу поднимается комок расплавленного железа. Стоит только выдохнуть…
Лёгкие забило дымом. Через толщу лихорадочного жара мальчишка услышал её испуганный голос:
— Аргоз…? Аргоз!
Значит, она тоже это почувствовала! Или нет? Нет! Голос был полон беспокойства, а не ужаса! Лёд! Дракона — в ледяные тиски! Сдаться ему?! Нет! Аргоз — не дракон!
— Ещё бей! — рявкнул он, заставляя себя обмякнуть и повиснуть на веревке. На внешней стороне ладоней сначала встопорщилась, а затем разгладилась россыпь мелких острых чешуек. Внизу спины, на ягодицах, кожу снова невыносимо больно рассёк хлыст, заставляя сначала вскрикнуть, а потом завилять, выгоняя из-под зажмуренных глаз багровые, мучительные круги.
— Ещё! — потребовал он, как только дракон прекратил реветь и биться внутри черепа. И стонал, ревел, плакал, когда он снова оживал и, отдаваясь болью в спине и ягодицах, рвал его лёгкие, пытаясь найти выход. Дракон ненавидел Сорану. А Аргоз ненавидел дракона.
— Ещё! Ещё! Ещё!
Лицо было мокрым и солёным как морские волны, в которых мальчишка топил поселившегося в нём зверя.

Стоявшая перед глазами пелена сходила медленно, волнами. Сначала вернулся звук — лёгкие, невесомые шаги самой прекрасной ведьмы на земле. Потом — зрение, и Аргоз увидел оборки её черненного, кружевного платья. От земляного пола было так холодно, что он не чувствовал туго связанные веревкой ноги. Но изорванная спина… Если бы не привязь, он бы точно рухнул. Боль была непереносимая.
И всё-таки… Дракон молчал. Аргоз отключился, но его не выпустил. Зверь, сломленный волей хозяина, подчинился и отступил. Аргоз был разумен, Аргоз остался человеком. Не убийца, не дракон!
Сорана сказала, что драконы сами устанавливают законы. И Аргоз только что создал свой: не он подчиняется инстинктам, а инстинкты ему. Смог!
— Сорана! — он разлепил мокрые ресницы и поискал её глазами. Его Сорана, его ведьма, чёрные глаза и россыпь кудряшек…
Хлыст всё ещё был у неё в руках. Сейчас она его бросит и кинется его отвязывать…
В глазах у неё сверкнуло что-то незнакомое.
— Драконье отродье –выплюнула ведьма и, сжав плетеную рукоятку, размахнулась.

Тысячу лет драконы правили миром. Тысячу лет они сжигали села и разрушали города. Триста лет назад Великий Аргоз до основания вытравил столицу. Двести лет назад Великая Адала устроила обвал на южный город. Сто лет назад… отец Аргоза, Аргаон, сжёг ведьм, собравшихся на шабаш.
С обернувшимся драконом невозможно совладать. Он не подчиняется ни законам, ни правителям. Он не боится никого, ни ведьм, ни других драконов. Когтями он способен разбивать скалы и обсидиан. Дыхание дракона плавит сталь. Вы хотите убить дракона?
Сделайте это до того, как он впервые обернулся. Драконьи дети всё равно что человечьи детёныши — не найти существа более уязвимого. Это — расплата за грядущую мощь.
Сорана не знала, что у него есть крылья и хвост, который он уже успел ободрать.
Она размахнулась и Аргоз крепко зажмурился, отказываясь верить происходящему. Так ведь не бывает, это какая-то ошибка…
Впившийся в грудь хлыст выплеснулся на него отрезвляющей болью, слишком реальной, чтобы это было сном. Его согнуло, дёрнуло, руки согнулись, подтягивая, и инстинктивно закрывая обожженное место. Щелчку вторил крик. Но Сорану это не остановило, потому что через секунду кожу вспороло снова.
Он достиг того, чего хотел — Сорана его уже не боялась. Она била в полную силу, метя, пятная его своим хлыстом, безжалостно вымещая свою… ненависть. Аргоз дергался, вскрикивал, отталкивая ногами и невольно крутился на веревке, подставляя ведьме всё новые и новые места.
На третий удар в нос снова ударило обжигающим паром. На пятый дракон выгнулся и вцепился когтями в лёгкие. На седьмой кожа на руках встопорщилась чешуей.
— Соран-на! Сор-рана, хва-т-тит! — задыхаясь от глухих всхлипов, молил её Аргоз, обмякая в путах, приставая на кончиках пальцев, судорожно сбрасывая с тела мучительные укусы хлыста. А она в ответ размахивалась и била, заставляя его в очередной раз крутануться на месте.
— Летний шабаш на озере — выплюнула она, впиваясь ему в лицо ненавистным взглядом — От моих матери и сестры не осталось даже пепла. Ты понимаешь?! Вы, вы твари, сделали это! Говоришь ты человек, не дракон? Ты — выродок!
Его с силой тряхануло. На спине катнулись мышцы. На земляной пол посыпались огненные искры.
— Сорааана! — умоляюще всхлипнул он, обвиснув на тугих веревках. Неужели она не понимает?
В конюшне стало жарко как в парилке. На лбу ведьмы выступил пот, который она небрежно смахнула рукавом.
— Ненавижу! — очередной росчерк хлыста пришелся на бедро. Аргоз представил море, океан, такой огромный, что в нём можно утопить миллионы драконов. Дракон смахнул его одним движением крыла.
— Вы убивали нас веками. А теперь — я убью тебя. За твоих предков.
Стена позади Сораны загорелось. Кончик хлыста пришёлся по лицу, рассекая губу. Аргоз дёрнулся и отступил. Веревки лопнули.
Дракон расправил крылья. Повел мощной головой, моргнул золотистым глазом.
А потом на ведьму обрушилось пламя.

Эпилог
Иссиня-чёрный дракон, расправив одно крыло, спикировал вниз, выставив вперёд острые костяные когти. Драконье зрение безошибочно определило цель — зеленую чешуйчатую спину лёгкой самочки, пытающейся скрыться от него в облаках. Взревев, он опустился ещё ниже и, вытянув шею, обдал её горячей волной. Лапы сомкнулись на змеевидном теле, сжимая его в стальных тисках.
Супруга вскрикнула, мотнув изумрудной головой. Шея изогнулась, повернув Аргозу мордочку с нежным рыжеватым отливом. Таким же рыжеватым, как россыпь драгоценных кудряшек…
Аргоз замер, выдохнул… и медленно разжал хват.