Форум

Я помню, было мне лет десять, наверное. Был летний день, и мы стояли с мамой на балконе четвертого этажа нашей кирпичной пятиэтажки. Пахло кленовыми листьями, пылью летнего города, а на кухне закипал чайник. Мама улыбалась, и я тоже, был редкий момент нашей легкой, безоценочной близости, мать моя обычно была строгой женщиной. А возраст мой был таков, когда только начинаешь осознавать, что ты одинок и дистанция с родителями будет только нарастать.

Но в это мгновение мне ясно показалось, что мы так же близки, как в раннем детстве, был тот же свет, тот же балкон и звук закипающего чайника, может быть, он был самым важным. Мама улыбалась той же улыбкой, что и пять лет назад, да и как могло быть иначе: что такое пять лет для взрослого человека – а для десятилетнего мальчишки это полжизни, подумайте!

Это сейчас я бы улыбнулся и постарался до конца насладиться этими мгновениями, легко отпуская, смиряясь с неизбежностью их ухода, но тогда я вдруг испугался, что мама вот прямо сейчас перестанет улыбаться и уйдет, и разом все кончится, и когда закипел чайник, просто помчался на кухню налить нам чая и вернуться, я очень спешил.

И когда вбегал в кухню, я вдруг уронил бутылку молока со стола, она разлилась широкой волной прямо на чистый, недавно вымытый пол, помните, были такие бутылки в советское время, с широким горлом? Помню свое отчаяние, как я схватил половую тряпку, даже не посмотрев на то, что она была сырой, и стал пытаться вытереть эту ужасную белую лужу, в которой могла утонуть моя радость, а она не впитывалась, а лишь размазывалась уже по всей кухне…

Тогда я бросил ее и изо всех сил побежал обратно, на балкон.
Мама стояла все там же. И даже улыбалась еще.

Я присел на порожек балкона и попытался через неудачу и предчувствие скорой расплаты за нее поймать последние ноты уходящей радости. И мне это, кажется, удалось. А потом…

Потом мама зашла в дом, и раздался крик: «Иди сюда!» И каждое ее слово заставляло меня вжимать голову в плечи, словно в череп мне забивали толстые, шершавые гвозди с размаху.

Меня едва ли побили, не помню, но ощущение именно физической боли осталось и сейчас.

Конечно, если бы я мог тогда все маме объяснить, она не стала бы ругаться, а, наверное, обняла бы меня. Но у детей просто не хватает взрослых слов, чтобы выразить свои детские чувства. А может, и наоборот, детских слов не хватает, чтобы выразить взрослые чувства. Мне иногда кажется, что чувств детских и совсем не бывает – они сразу навырост нам выдаются.

Пишу это вовсе не для того, чтобы сказать, какой я был и остался нежный и какие бывают жестокие родители. Вовсе нет.

Представьте, как видела все происходившее моя мать, взрослая женщина, как стояла она на балконе, решившая наконец отдохнуть хоть пять минут от ежедневных дел и забот, и вот на тебе – возвращаешься в дом, где только что был вымыт пол, а там вся кухня в белых жирных разводах. И тряпка брошена на полпути, мало того что ухитрился именно в эти редкие пять минут покоя что-то опрокинуть, еще и размазал, еще и не доделал, все бросил и ушел.

Все так, конечно.

Но может быть? Может быть, тот, у кого есть дети, прочтет сейчас эти строчки и, попав в похожую ситуацию, не будет кричать и ругаться, не будет «забивать гвозди», ведь кухня от этого чище не станет.

Может быть, он рассмеется, а? Поймет и, прижав голову испуганного мальчишки к себе, скажет: «Да и хрен бы с ним, с этим молоком и полом. У меня ведь есть ты, а у тебя – я!» Ведь очень скоро мы расстанемся. Мы отдаляемся друг от друга каждый день, незаметно, но еще пара лет, и детство твое пройдет, ты станешь подростком, отдалишься от меня внутренне, а потом и взрослым, став еще дальше – уедешь учиться, работать, жить свою жизнь.

А потом мы расстанемся насовсем.

Навсегда.

Но у нас есть еще эти минуты. Где летний запах и теплая пыль.

Где ты со мной, как жеребенок у живота лошади, и как ей нужно лишь опустить голову, чтобы вдохнуть запах его волос между чутких ушек, так и мне достаточно опустить руку и погладить волосы у тебя на макушке. Однажды макушка твоя уйдет далеко ввысь, и, чтобы увидеть ее, мне нужно будет, чтобы ты сел – и обязательно рядом.

Но пока…

Не прогоните. Не испугайте.

Мы все еще вместе.

Максим Цхай